Сергей Сидоренко

 

После падения коммунистической власти Россия могла продолжать свое историческое бытие на разных уровнях. Могла – на самом высоком уровне: в качестве страны, народ которой является хранителем подлинного, неискаженного, православного христианства. Россия тогда могла бы претендовать на то, чтобы стать во главе всего христианского мира (если бы мы, как православные, смогли бы проявить себя более достойными наследниками Христа, чем другие народы).

Этот вариант нашего развития предполагал бы коренное повышение роли церкви во всех сферах жизни общества, предоставление ей возможности формировать национальную стратегию по всем направлениям. Именно нашей православной верой определялись бы характер и цели развития экономики (которой бы надлежало кардинально отличаться от сегодняшней экономики), устройство системы правосудия, приоритеты в гуманитарной и социальной сферах, значение которых вышло бы на первый план.

Прежде чем достичь этого уровня, нашей стране нужно было пройти определенный путь, продолжая свою историю в качестве наследницы русской православной цивилизации, являясь оплотом мирового православия, существующего параллельно с западным христианством в многополярном мире…

Правда, учитывая семь десятилетий насильственного отлучения нашего народа от веры, такая возможность послесоветского развития российского государства была маловероятной. К сожалению, наш отказ от коммунистической системы произошел не от преодоления коммунистического заблуждения христианскими средствами, а по той причине, что мы, как народ, к концу советской эпохи, разложились и развратились до той степени, что оказались уже не в состоянии поддерживать даже социалистические формы общественной жизни. Поэтому сегодня даже о советском времени, — несмотря на то, что коммунистические перемены явились когда-то для исторической России катастрофой, падением в пропасть, — многие вспоминают как об эпохе с более высоким строем организации общества.

Нынешний курс российской власти, направленный на построение в России общества, которое бы руководствовалось исключительно потребительскими целями, указывает на неверие российской власти в то, что у отдельных людей или у целых народов могут быть какие-либо иные руководящие цели, кроме эгоистических и потребительских.

Между тем, стоит заметить, что даже наш недавний опыт «социалистического строительства» (не говоря уже о всей более чем тысячелетней истории государства российского) свидетельствует о том, что это неверие необоснованно и что в различного рода «идеалистических» целях общественного развития не только нет ничего нереального, но они, напротив, являются необходимым условием становления всякого общества.

При социализме перед нашим народом ставились вроде бы меркантильные, «материалистические», цели, касающиеся достижения достаточного материального уровня жизни, — долженствующего, по замыслу коммунистических теоретиков, обеспечить затем и духовное совершенствование нашего человека. Однако реализация этих целей была произвольным отступлением от тех законов «дикого капиталистического рынка», которые являются логическим выводом из построенной на материализме системы ценностей и которые поставлены во главу угла нынешнего нашего развития. (Ведь, в соответствии с главенствующей сегодня логикой, — когда упомянутые законы восторжествовали в их «классическом», беспримесном, виде, – сильный не только может без зазрения совести «съесть» слабого, но даже обязан сделать это: ради успешного достижения собственных, а стало быть, по теперешней логике, и общенародных целей – повышения, таким образом, эффективности национальной экономики). Фактически, советским государством, несмотря на декларируемую им материалистическую идеологию, реализовались не связанные с непременной выгодой «идеалистические» цели, — (справедливого и равномерного распределения материальных благ, к тому же – во всемирном масштабе), — попирающие незыблемость законов «дикого рынка».

И народ наш, в массе своей, поддерживал этот строй. Уничтожен же этот строй был отнюдь не по желанию народа, а по «хотению» нашей прежней правящей верхушки. Пребывая, в сравнении с остальным народом, в привилегированном положении, наши прежние «слуги народа» стали тяготиться своими обязанностями и посчитали для себя выгодным закрепить упомянутое свое преимущество посредством введения строя, базирующегося на рыночной экономике, при котором уже никто никому ничего не обязан.

Настроения наших «верхов», плохо соответствовавшие декларируемым «наверху» «благообразным» целям, постепенно стали передаваться «низам», соблазняя народ ложными жизненными стандартами, замешанными на потребительстве, и заражая его разрушительным эгоизмом. Этот всеобщий эгоизм – личный, корпоративный, национальный, региональный… — в конце концов, и разрушил нашу страну.

Говоря о православии как о нашей возможной, но невостребованной пока «национальной идее», стоит, между прочим, заметить, что нашей прежней, советской, власти, в качестве духовного фундамента, на который она могла опираться, не хватало именно православия. Ведь даже установление социальной справедливости, в котором видели главную свою цель коммунисты, в полной мере возможно лишь через церковь, знающей духовное состояние каждого человека, видящей ту тонкую грань, на которой колеблется человеческая душа: чтобы, с одной стороны, помочь попавшему в затруднительное положение, а, с другой стороны, чтобы незаслуженными подачками не развращать человека, не делать его безответственным.

Российское государство, по своему устройству, должно представлять собой большую христианскую общину (а не коммунистический колхоз или капиталистические «джунгли»). И речь вовсе не идет о насильственном воцерковлении граждан или о чем-нибудь в этом роде. Речь идет о том, что для того, чтобы нам, как народу, исцелиться духовно и перестать вымирать, — решать, что для нас хорошо и что плохо, должна у нас православная церковь, а не Соединенные Штаты, Евросоюз или греховные побуждения большинства нашего народа, соблазненного хитрыми политиками. Именно церковь должна определять, какие люди достойны управлять у нас государством, а какие – нет, какие явления нашей жизни следует считать полезными и поощрять, а какие нужно изживать, потому что они вредны. Ведь даже законченным атеистам должно быть ясно, что именно православная церковь воспитывала наш народ на протяжении большей части нашей истории, и это, в сравнении с той же коммунистической эпохой, было более глубокое воспитание, затрагивающее человека на внутреннем, духовном уровне, а не касающееся лишь внешнего его поведения. В результате этого воспитания человек становится внутренне ориентированным на созидательные, полезные обществу поступки, а не вынужденно поступает правильно, под влиянием внешнего принуждения.

Тем не менее, после крушения социалистического строя, новая российская власть взяла курс на политику, идущую вразрез с той духовной традицией, которая создала Россию и которая, некоторыми своими сторонами, присутствовала даже в прошлом, формально «материалистическом» нашем обществе. И теперь, после отказа российской власти от всех национальных целей, которые возвышались бы над потребительством, основным двигателем нашего развития и тем, что в виде главного жизненного стимула предложено властью каждому отдельному человеку – является примитивная жадность и страх за свое существование.

После завершения советской эпохи возможен был еще один, более, скажем так, «приземленный», вариант нашего развития. Если бы не произошло задуманного и поощряемого внешними силами и реализованного коммунистической властью русского национального раскола, оторвавшего впоследствии от России Украину и Белоруссию – Россия могла бы воссоздаться в качестве полноценного национального государства, вроде Франции, Италии или Германии. Однако послеперестроечная Россия – из-за внутренней неспособности руководства страны и ее народа избрать более высокий строй жизни и путь дальнейшего своего развития – вынуждена сегодня довольствоваться существованием в качестве некоего территориального образования, вроде бывшей ФРГ (с той только, отрицательной для нас, разницей, что населению отторгнутой от бывшей Германии части – ГДР – никогда не отказывали в праве называться немцами, как отказывают в праве называться русскими населению теперешней Украины).

Тот путь, по которому мы идем сейчас – бессмысленный и бесперспективный — ведет к дальнейшему сползанию к гибели. А ведь нам ничего не мешало (кроме внутренней неготовности к более высокому строю жизни), после падения коммунистической власти, не соглашаться с санкционированным этой властью разделением Руси и русского народа на обособленные, культурно чуждые части. Ведь в других сферах – к примеру, в хозяйственной, в отношении частной собственности, колхозов и прочего – наследие и представления коммунистического времени были с легкостью отброшены. Сегодня все те духовные богатства, которые выработала к нашему времени русская православная цивилизация и которые могли бы стать основой для созидания более высокого строя жизни – нашей нынешней правящей элитой отброшены за ненадобностью. Из всех великих ценностей, оставленных нам прежними поколениями – ценной эта «элита» признала только газовую трубу…

Поэтому, для обслуживания «интересов трубы», нынешняя российская власть все больше склоняется к «евразийскому» варианту дальнейшего развития России (ведь «трубе» безразлично, через какие духовные области она проложена)… Правда, этот путь уже никак нельзя назвать самостоятельным, так как, в рамках этого варианта развития, из России, посредством евразийской трансформации, монтируется очередная обезличенная ячейка наступающего глобализма.

Впрочем, то обстоятельство, что для России оказались закрытыми все более достойные пути развития, в том числе и более приземленный и сравнительно благополучный путь развития национального государства – все за исключением нынешнего, ведущего к распаду национального организма – может указывать и на то, что русским, возможно, все-таки уготована какая-то иная, особенная, всемирная роль. Ведь не исключено, что может произойти и так, что из-за полного разложения западного христианства в мире не останется сколько-нибудь серьезного оплота христианства, и России, при всей ее теперешней духовной слабости, выпадет в одиночку отстаивать христианские ценности.

В этом нам может помочь и приобретенный нашим народом в ХХ-м столетии трагический опыт. Будучи осмысленным с христианской точки зрения, он может стать дополнительным фактором, позволяющим России быть готовой к тому, чтобы тогда, когда для человечества наступят времена решающих испытаний, стать во главе христианского мира.

                                                                                                                       (2005).

 

 Опубликовано в апреле 2012 г. на сайте «Голос совести» под редакционным названием «Недооцениваемые возможности России».