Сергей Сидоренко

Ранняя осень. Подмосковье. Так называемая «Подмосковная Швейцария». Где-то совсем рядом, чуть подальше от Москвы и в стороне от больших дорог купается в своей Грязи[1], в благополучии и довольстве, всенародная «Примадонна», распухшая до всенародности на всенародной пошлости. Где-то чуть ближе к Москве находится, говорят, «схрон» самого Януковича, которому выпала незавидная роль «сдать под ключ» Украину американцам. А мы – посередине…

Осень – это еще и пора подведения итогов, когда по «плодам» можно оценить качество того, что прежде было посеяно. «Плоды» же таковы, что в осеннем томлении и застое явственно ощущается как где-то недалеко, в Москве, какой-нибудь современный Пожарский нетерпеливо ждет своего Минина…

Что же касается соседствующих с нами «швейцарцев», то они, незаметно для себя превращаемые в «швейцаров», ждут всего лишь грибов. Но дождей нет – и грибы задерживаются.

Зато такая погода, в красочных осенних декорациях, – идеальна для всяких посиделок на свежем воздухе. В выходные дни со всех сторон нашей улицы раздаются смех и крики, окуриваемые смачным шашлычным дымком, – все что-нибудь отмечают. Веселье иногда переходит в межличностные разборки, в выяснение отношений. Надо всем этим осенним великолепием кучно летают амуры и разят неосторожных… Жизнь, в общем, бурлит…

Особенно старается наш ближайший сосед, у которого по выходным собираются большие компании. Сосед – в прошлом какой-то матерый комсомольский вожак, сумевший на пике советской эпохи, перед самым ее стремительным падением, удачно прибрать к рукам немалое число земельных участков в здешних местах и затем столь же удачно их продать. И теперь, несмотря на почтенный уже возраст, он ведет себя в полном соответствии со словами песни советских лет, склонявшей слушателей к тому, чтобы в любом возрасте «не расставаться с комсомолом», обещая за это «вечную молодость». По выходным из-за соседского забора сначала раздаются степенные добродушные речи встречающего гостей хозяина, затем общий оживленный разговор, затем взвинченная болтовня пьяного уже соседа, затем его крики, вперемешку с криками кого-нибудь из его собеседников, и далее, до утра, уже только его нечленораздельные вопли, временами напоминающие «брачный крик марала», воспроизведенный актером Табаковым, игравшим чеховского персонажа в одном из ранних фильмов Никиты Михалкова.

В отличие от соседей, у нас – полный «штиль». Мы – это хозяин нашего дома, Андреич, фотохудожник, мастер остановить мгновение в самый выразительный и прекрасный момент, скульптор Славик, упорно вгрызающийся в мраморный монолит, превращая его в живой образ, и я – «буквописец», дерзающий описывать тремя десятками букв многообразие мира… Осеннее буйство красок не заставляет бурлить нашу кровь – на ум скорее приходят пушкинские слова про «унылую пору», которые, в нашем случае, отражают и состояние наших карманов. Денег у нас нет. Мне задерживают мою небольшую зарплату; Андреич, – в оные времена проявлявший многие свои таланты в среде «физиков», затем «лириков», а в последние годы даже и «клириков», – никак не оформит пенсию; а у скульптора положение еще плачевнее – ему заплатят только тогда, когда он догрызет свой мрамор, оживив мертвый камень. Поэтому из всех радостей жизни нам доступно только то «очарование», которое мы можем вкушать «очами»… И грибы, как назло, запаздывают…

Мы, конечно, терпеливы, смиренны и законопослушны. И можем продержаться на картошке и прежних грибных запасах. Но в доме четыре кота. И каждое утро они, приученные к магазинным кошачьим наркотикам, едва учуяв человеческое шевеление, выстраиваются шеренгой и смотрят на нас своими выразительными глазами. Глаза выражают приговор, для нас нелицеприятный…

Мы – отводим свои глаза, пускаем в ход пошлые отговорки насчет мышей, будто бы повсюду кишащих, и пытаемся заменить кошачье счастье недостойными заменителями.

На рыбу-мясо-сало они, так и быть, соглашаются. Поэтому Андреич исправно посещает все соседские посиделки, куда его приглашают, где можно прибавить себе оптимизма при помощи какой-нибудь огненной воды и заодно разжиться для котов чем-то съестным.

Здоровье у него уже не прежнее, и не все задуманное получается воплотить. Недавно мы со скульптором нашли его в сотне метров от дома, возле канавы, через которую он пытался срезать путь, но свалился туда, нетрезвый, неся в руках кроме фотоаппарата и трости, еще и пластиковый судок с мясными отходами и какую-то бутылку. Мясо, бутылку, а заодно и ключи от дома он потерял в канаве. Когда же утром, подгоняемый известным синдромом, он чуть свет возвратился к канаве, в надежде найти утерянное, то к его огорчению оказалось, что соблазнительная жидкость коньячного цвета, которая плескалась в подаренной ему стеклянной бутылке с яркой этикеткой – всего лишь соевое масло… Зато, к счастью наших котов, мясные отходы пролежали в судке с отвалившейся крышкой нетронутыми до утра – что весьма удивительно, учитывая бурное развитие собаководства и котоводства в Подмосковье…

Прошло всего несколько дней, и он снова прибежал домой поздним вечером довольно нетрезвый из какого-то застолья, прихватив с собой пакет с мясными отходами, – совсем как Паниковский из «Золотого теленка», – тем более, что, по его словам, за ним устремлялся кто-то из столь же нетрезвых хозяев, заподозрив его в том, что он стащил со стола что-то существенное из стратегических алкогольных запасов… Оказалось также, что будучи человеком предприимчивым, он по ходу дела замахнулся и на большее: не ограничившись мясом для котов, он, приметив за столом какую-то аппетитную даму, пытался и ее прихватить с собою, разжигая ее любопытство обещанием показать ей настоящую медвежью шкуру, имевшуюся у него в доме. Шкура действительно существовала, и в расстеленном виде занимала целый угол чердачного помещения. Однако даме повезло, что она ею не соблазнилась, потому что в шкуре обитало такое количество моли, которого, кажется, вполне хватило бы на то, чтобы выставив грозное ополчение отстоять неприкосновенность своего жилища…

Праздники вокруг не утихают. Народ постепенно входит во вкус, о грибах почти уже и не вспоминая. По ходу текущих застолий изобретаются поводы для застолий последующих… Поводы эти найти несложно. Тем более что вокруг во множестве обитают важные в прошлом особы… Что-то существенное, а порой и судьбоносное, вершившие в предыдущую эпоху. Кому есть о чем поговорить, о чем повспоминать, чем похвастаться… Тут можно встретить кого угодно: начиная от потомка Суворова,  разительно на него похожего, применявшего доставшиеся по наследству завидные качества — в балетном искусстве, и кончая теми, кто совсем еще недавно отправляли летательные аппараты раздвигать скудные земные горизонты и покорять космос. Те из участников застолий, кто всю жизнь прослужили по военному ведомству, и кому доверено было сохранять в неприкосновенности наши собственные рубежи, не упускают при случае померяться зычностью командных своих голосов…

Правда, после праздников и застолий наступает похмелье… И осознание того, что величие, и собственное и общее, уже в прошлом…Это неприятное ощущение компенсируется смотрением жизнеутверждающих шоу, транслируемых всеми телеканалами, где мы «всех румяней и белее» и по-прежнему всех побеждаем, Если выключить звук в таком шоу, чтобы крик какого-нибудь Куликова не терзал благостного покоя осени за окном, то на немом экране можно увидеть как избранные  умы России всем кагалом словесно пинают лысого украинца с печальными глазами, специально для этой роли подкупленного…Конечно, назначение всех этих шоу сугубо внутриполитическое: дабы продемонстрировать на неудачном примере неразумных соседей, что не стоит выходить на майданы, протестуя против наглеющей власти, – однако и внешнеполитический осадочек остается… Поэтому неудивительно, что у разогретых шоуменами телезрителей чешутся руки собственноручно бросить камень в какого-нибудь подвернувшегося украинца. И хотя украинцы бандеровского пошиба в здешних местах не водятся (а если и появляются, то бандеровское свое нутро прячут подальше), – для экзекуции сгодится любой. Так что все претензии при случае адресуются подвернувшемуся под руку живущему неподалеку и тоже не избегающему застолий эмигранту с Украины, некогда бодавшемуся с тамошней хунтой и вынужденному оттуда уехать, – который, вдобавок, вероятно и по этой причине, не сильно доволен российской политикой на украинском фронте. Эмигрант тоже не остается в долгу. И на многократно повторяемые в пылу бурных споров телевизионные претензии к населению Украины: «А почему вы то?.. А почему вы это?..» – сей отщепенец, не утерпев, однажды изрек: «Запомните! Нас нет! Мы – это мыльный пузырь, надутый еще при советской власти… Но есть вы, и есть ваши соперники, американцы… Так вот вы, ради поддержания русской жизни на вашей же исторической территории, оказались не в состоянии не разворовать то, что сами же на это выделяли… Тогда как американцы, в отличие от вас, кое-что оставили и для дела…»

Это звучит обидно, заставляя спешно искать аргументы в ответ. Благо тысячелетняя история, богатая событиями, позволяет найти достаточно горючего материала для неугасимого «спора славян между собою»… Страсти понемногу накаляются и грозят раскочегариться не на шутку…

…Но тут, слава Богу, пошли дожди, и сразу все потушили. Все поголовно ринулись собирать грибы, мигом прекратив неразрешенные споры, оставив скучать в магазинах невыпитую водку и в телевизорах – неумолкающих шоуменов…

(2019).

[1] Грязь – деревня в Подмосковье