Сергей Сидоренко

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Осуществляемые сегодня на Украине гонения на русский язык опираются на утверждение, согласно которому «українці повинні розмовляти українською мовою». При том, что это утверждение не является истинным, — так как мы знаем, что бразильцы, например, не разговаривают по-бразильски, американцы не разговаривают по-американски, австрийцы не разговаривают по-австрийски, бельгийцы — по-бельгийски, индийцы — по-индийски и так далее – тем не менее, для обыденного сознания тезис этот выглядит убедительным и позволяет, по крайней мере, до сих пор, успешно им пользоваться.

Поэтому и мы, сделав вид, что принимаем на веру эту глубокомысленную формулу, попробуем поискать в нашей истории, среди наших предков, тех самых украинцев, которым положено «розмовляти українською мовою».

Однако, как ни покажется странным, но в начале нашей исторической и государственной жизни – во времена Киевской Руси — никаких «українців» на нашей территории обнаружить невозможно. В Киеве, в Галиче, в Чернигове – в это славное время живет народ, считающий себя русским – как и в Смоленске, в Полоцке, в Новгороде, в Рязани…

Страна наша – от Киева на Юге до Новгорода на Севере – во всех письменных источниках того времени именуется Русь, Русская Земля. Авторитетнейший из этих источников – «Повесть временных лет», составленная монахом Киево-Печерского монастыря Нестором, – имеет подзаголовок «Вот повести минувших лет, откуда пошла Русская земля, кто в Киеве стал первым княжить и как возникла Русская земля». В повести достаточно подробно описываются важнейшие события данного периода нашей истории. В этих событиях фигурируют Русская земля и русский народ. А столица нынешней Украины, город Киев, именуется «матерью городов русских». Ни «Украина», ни «украинцы» — не встречаются там ни разу.

Более того, соприкоснувшись с этим начальным периодом нашей государственной жизни, мы обнаруживаем, что край наш не только был частью обширного русского пространства, но и являлся тогда колыбелью русской государственности, русской культуры и русского православия.

В 988 году князь Владимир (изображенный ныне на одногривенной купюре в качестве виднейшего деятеля начальной украинской истории) совершил величайшее деяние, известное в истории под названием «крещение Руси». Во времена правления Ярослава Мудрого (1019-1054 годы), изображенного на двугривенной украинской купюре (и удостоенного недавно на одном из телешоу «звания» «великого українця») был создан законодательный кодекс, получивший название «Русская Правда».

Киевский митрополит носил титул «митрополита всея Руси».

Величайшим литературным памятником Древней Руси является «Слово о полку Игореве»,  посвященное неудачному походу в половецкую степь, в 1185-м году, новгород-северского князя Игоря. В этом произведении, наполненном поэзией и проникнутом великой болью за русский народ и за судьбу Русской земли, ни о каких «украинцах» тоже ни разу не упоминается.

Таким образом, к начальному периоду нашей истории, навязываемая нам сегодня логика, в соответствии с которой мы, якобы «українці», должны «розмовляти українською мовою» – неприменима, так как предки наши были русскими и разговаривали по-русски.

Кстати, в этой связи стоит заметить, что теперешние украинизаторы, считающие, что на Украине «єдиною державною мовою має бути українська – подібно до того, як у Франції державна мова французька, а в Польщі — польська», — в то же время все как один убеждены, что Москва «свого часу вкрала» у Украины исконное ее название – Русь, — и пользуется им, не имея на это права. Так что, если довериться этим непрошенным «просветителям» и одновременно принять обе, предложенные ими «версии», то окажется, что первая из них полностью опровергается второй. Ведь если бы «клята Москва» не «крала» названия «Русь», то это название до сих пор принадлежало бы Украине, и применялось бы к названию края и к проживающему в крае народу. И тогда на этой земле и у этого народа, носящих русское имя, официальным языком (по примеру поляков или французов, и в соответствии с логикой наших «просветителей») – должен быть русский язык!

 

Нашествие татар раскололо Русь, ослабленную княжескими междоусобицами, на две части. Столица древнерусского государства, Киев, и расположенный вокруг Киева весь тогдашний центр Русской земли – постепенно пустели. Народ, подобно тому, как это происходит теперь, оставлял этот прежде процветающий край и убегал в места более безопасные – на Север или на Запад, пополняя собою растущее на Севере Владимиро-Суздальское княжество (где впоследствии возникнет Москва) и Галицко-Волынское княжество на Западе.

В этот период, когда после татарского нашествия прежде единая Русь оказалось разделенной на две части, появляются названия «Малая Русь» и «Великая Русь».

Наименование «Малая Русь» и «Великая Русь» пустили в обиход вовсе не «москали» (с целью обидеть «українців»), а византийские греки, которым для продолжения отношений по церковным и прочим делам с расколотой надвое Русью потребовалось отличать одну ее часть от другой. Согласно античной традиции, в которой давались эти названия, «малая» — значит «исконная», «изначальная», то есть территория первоначального пребывания народа и зарождения его цивилизации, а «великая» — область дальнейшего распространения этого народа и расширения его владений.

После татарского погрома русские земли на юго-западе (Галиция и Червонная Русь) постепенно попали под власть Польши; тогда как южные княжества были завоеваны Литвой. В Польше и в Литве укрылась значительная часть русских людей, бежавших от татарского ига. В Литовском княжестве русские люди составляли большинство населения (до 80%), русский язык и православие были преобладающими. Русский язык являлся официальным языком Литовского княжества, на нем издавались законы, и велось тогдашнее делопроизводство.

В 1386 году Литва и Польша объединились, в результате чего русское православное население на землях, завоеванных Литвой, стало подвергаться агрессивному напору со стороны католицизма.

 

После того, как в 1380-м году Северная Русь разбила монголо-татар в Куликовской битве и к 1480 году окончательно освободилась от ига – территория Приднепровья, в результате последующего распада Орды, стала сравнительно безопасной и туда начали прибывать переселенцы из польских земель. Дополнительным стимулом к заселению этих пустынных мест было то, что в польском государстве вместо оброчного крестьянского хозяйства стало развиваться крепостное право, в результате чего сельское население стремилось уходить от панского гнета на новые земли.

Историк Ключевский об этом писал: «…Большинство колонистов, приходивших сюда из глубины Польши, из Галиции, из Литвы, были потомки той Руси, которая ушла с Днепра на запад в XII и XIII веках и в продолжении двух-трех столетий, живя среди литвы и поляков, сохранила свою народность. Эта русь, возвращаясь теперь на свои старые пепелища, встретилась с бродившими здесь остатками старинных кочевников – тюрков, берендеев, печенегов и др.»  (Ключевский В.О. Сочинения в 9-ти томах. М., 1987 г. Т.1, с. 288-289).

Далее Ключевский делал такой вывод «…в образовании малорусского племени как ветви русского народа принимало участие обнаружившееся и усилившееся с XIV века обратное движение к Днепру русского населения, отодвинувшегося оттуда на запад, к Карпатам и Висле, в XII-XIII веках” (Ключевский В.О. Сочинения в 9-ти томах. М., 1987 г. Т.1, с. 289).

Заметим, свидетельством тому, что это был именно «бывший наш народ» служит православная вера и русский язык, хоть и испорченный долгим пребыванием в польских «прыймах».

 

Эти, заселяемые вновь территории, которые для польского государства были пограничными, постепенно, наряду с названием Малая Русь, начинают именоваться Украйной. Слово «украина» и в польском и в русском языке означают «окраина», пограничная область, находящаяся «у края». В русских летописях, это слово часто встречалось для обозначения пограничных областей, например псковская украина, мордовская украина (от мордвы), татарская украина (от татар) и т.д. В словаре Даля, в качестве примера для этого слова, мы находим упоминание о сибирских «украинах», а в одной из сибирских песен сборника песен Кирши Данилова поется об амурской «украине».

Из этого территориального названия – Украйна, — впоследствии сепаратисты произвели на свет название национальное — «украинец».

Однако сам наш народ в ту пору нисколько не подозревал о том, во что его впоследствии переименуют, и называл себя по-прежнему русским. Более того, русским этот народ и его язык считали и поляки.

Об образовании того, что стало теперь называться украинским языком, исследователь украинства, князь Волконский, писал так: «Население, пришедшее в XII и XIII веках с Днепра в Польшу, явилось туда в качестве беженцев, несчастное и разоренное; в поисках насущного хлеба оно не могло не разойтись по чужой территории, не могло занять в иноплеменной стране иного положения, как приниженного; религиозная рознь ограждала, до известной степени, чистоту русской и польской крови, но язык русских переселенцев не мог не поддаться влиянию окружающей народности; он впитал в себя много польских слов, и произношение его, конечно, тогда и начало изменяться; так нарождалось малороссийское наречие”. (А.Волконский. Историческая правда и украинофильская пропаганда. Цит. по книге «Украинский сепаратизм в России. М., 1998 г.)

Хотя русские, населявшие Польско-Литовское государство говорили в домашнем быту на местных наречиях и говорах, они имели и свой общий письменный русский язык, на котором работали канцелярии присутственных мест Великого княжества Литовского и на котором издавались законодательные акты того времени – Литовские Статуты. Впоследствии, в эпоху наступления католицизма, на этом же языке возникла обширная полемическая литература в защиту православия от католиков.

Несмотря на все перечисленные исторические обстоятельства русский книжный язык, которым пользовались в то время в Малой Руси мало чем отличался от того книжного языка, который был тогда в обиходе в Руси Великой.

Когда русский печатник Иван Федоров в 1564 году, при Иване Грозном, напечатал в Москве первую русскую книгу «Апостол», и затем, из-за гонений со стороны переписчиков вынужден был переселиться на территорию нынешней Западной Украины, — то на том же языке, что и в Москве, он продолжал издавать книги и там. Сначала в Заблудове, имении гетмана Хоткевича, он выпустил «Учительное евангелие» (1568-й год), затем перебрался во Львов, где напечатал второе издание «Апостола» (в 1574-м году), затем в г. Остроге, где по поручению князя Острожского напечатал знаменитую «Острожскую Библию», первую полную Библию на русском языке (1580-1581-е годы).

 

После Люблинской политической унии (1569 г.) все русские земли, завоеванные когда-то Литвой, стали частью польского государства – Речи Посполитой.

Это привело к существенному ухудшению положения русского народа. Давлению подвергся и русский язык, который был изгнан из канцелярского употребления. Польские власти вынуждали русское население пользоваться в присутственных местах исключительно польским языком, чем внесли в письменный и устный язык нашего народа множество польских слов, что привело к еще большему искажению первоначального  облика русского языка в этом крае.

Гонения на веру и народность сопровождались и экономическим гнетом. В ответ на притеснения со стороны поляков, наш народ поднимал против угнетателей многочисленные восстания, одно из которых, под предводительством Богдана Хмельницкого, закончилось освобождением от поляков и воссоединением Малой Руси и Руси Великой на Переяславской раде 1654 года.

Если обратиться к «итоговому документу» венчавшему собою период нашего с Великой Русью раздельного существования (длившийся от времени распада Киевской Руси до Переяславской Рады), каковым является речь Богдана Хмельницкого на Переяславской Раде (1654-й год), то мы узнаем, что речь эта была произнесена по-русски, что землю нашу Богдан Хмельницкий называл Малой Россией, а о врагах говорил как о хотящих «искоренити церковь Божию, дабы и имя русское не помянулось в земле нашей».

Чтобы понять характер той беспокойной эпохи и ее национальный колорит, лучше всего обратиться к бессмертной повести Гоголя «Тарас Бульба», из которой мы, в числе прочего, узнаем, что Тарас Бульба и его товарищи считали себя русскими, и умирая в бою, восклицали: «Пусть же славится до конца века Русская земля». Правда, в нынешних изданиях «Тараса Бульбы» наши вороватые украинизаторы сочли за «доцильнэ» «втрутытысь» и исправить в тексте все, что касается национальной принадлежности гоголевских персонажей.

Заметим, что события, описанные в повести, происходили в ХVI-м веке, задолго до Переяславской Рады, когда никакая «Москва» не могла заставить наших предков называть себя русскими.

 

В следующий период нашей истории, от Переяславской Рады и до 1917 года, единство литературного русского языка Северной и Южной Руси лишь укреплялось.

Подтверждением является, к примеру, то, что «культурная революция» времен Петра  I происходила под решающим влиянием представителей именно Малой Руси.

Все это вынуждает нынешних украинизаторов переводить на современный украинский язык всю литературу нашего края, созданную до появления Котляревского и Шевченко, которую им угодно считать украинской. Ведь, предъявив эту литературу в неискаженном виде, невозможно не признать ее русской. В этом легко убедиться, прочитав в подлиннике того же Григория Сковороду.

Да и после появления на свет украинской литературы (как своего рода прелюдии к следующему за ней политическому украинству) – весь этот «культурный продукт» производился и потреблялся не более чем кучкой украинствующих энтузиастов, едва заметной на поверхности тогдашней малороссийской жизни.

Показательным является то, что накануне революции 1917-го года даже те малороссийские регионы, население которых сегодня, в подавляющем своем большинстве, поддерживает антирусские политические организации, — считались оплотом Российской империи. В 1909 году «Союз русского народа» под предводительством настоятеля Почаевской Лавры архимандрита Виталия собрал в трехмиллионной Волынской губернии (теперь – Волынская, Ровенская, Житомирская области, север Тернопольской и Хмельницкой областей) миллион (!) подписей в поддержку самодержавия. (Шульгин В.В. Дни. М.,1989, с.243). Можно лишь удивляться возможностям политических технологий, позволивших в столь короткий по историческим меркам срок перевоплотить население целого края из русских националистов – в украинские.

Таким образом, для всего тысячелетнего периода нашей истории, от начала Киевской Руси и до 1917 года, та формула, которая нам навязывается и согласно которой мы, якобы украинцы, должны разговаривать и писать исключительно по-украински – неприменима. Беря ее сегодня на вооружение, мы отсекаем от себя тысячелетнюю историю наших предков и приобретенный ими опыт, и нарушаем тем самым христианскую заповедь о почитании предков («Почитай отца твоего и матерь твою…» (Исх. 20.12)).

 

Что же касается тех самых украинцев, которые сегодня требуют, чтобы мы «розмовляли» исключительно «українською мовою», то они завелись у нас сравнительно недавно. Завелись – в интересах внешних сил, желающих разделить и ослабить Русь. После чего всякий раз, когда являлся к нам оккупант (в том числе и последний, американский, осуществляющий оккупацию дистанционным методом), – он приносил с собой всплеск украинизаторской активности.

История того украинского языка, к которому нас сегодня насильственно приобщают, на самом деле началась тогда, когда на исходе ХІХ-го века группа товарищей, во главе с Грушевским, находясь на территории австро-венгерского государства, готовившегося к войне с Россией, по политическим соображениям придумали для языка, на котором разговаривали в Малороссии, новое правописание – с целью сделать этот язык отдельным от русского литературного языка.

«Посильный вклад» в дело внесла и Петербургская Академия наук, которая в начале 1906-го года, проникшись революционными веяниями и желая «насолить» власти, большинством в один голос признала малороссийское наречие особым языком.

Однако, несмотря на формальные успехи, этот новоиспеченный язык вплоть до 1917-го года был принадлежностью лишь небольшой, поддерживаемой извне, группы украинствующих сектантов. Кардинальное усиление его позиций началось только после захвата власти в России большевиками, в годы правления которых он не только был узаконен, но и стал насильственно внедряться на территории Украины тоталитарным коммунистическим государством.

В этой связи стоит обратить внимание на избирательное отношение нынешних «строителей украинизма» к советской власти. Несмотря на то, что они все как один считают коммунистическую власть преступной, однако это не мешает им охотно пользоваться ее плодами: начиная от узаконенного ею разделения единого прежде русского народа на русских, украинцев и белорусов и кончая богатым территориальным наследством, оставленным коммунистами своим неблагодарным продолжателям.

И все наше общество, отказавшись от всего почти наследия коммунистической эпохи, — не только от плохого, но и от многого хорошего из того, что было у нас в эти годы, — оставило из этого наследия самое гибельное для себя: разделение нашего народа на русских и «украинцев», и навязывание «украинцам», в качестве родного, литературного украинского языка — языка искусственного, создаваемого наспех, с чуждыми нашему народу политическими целями. И это несмотря на то, что все приобретения украинства пришли к нам в свое время в одном ряду и с убийством царской семьи, и с уничтожением дореволюционной нашей элиты, вместе с разрушением наших храмов, террором и голодом, по поводу которого в последнее время раздается столько притворных плачей.

И в нынешней России, где, например, с такой поспешностью разрушили «до основания» советскую экономику, созданную столь дорогой ценой, и где с легкостью отказались от остальных «завоеваний Октября» — зачем-то оставили нетронутым привнесенное коммунистической эпохой представление об отдельности «украинцев» от остальных русских. К сожалению, сегодняшняя официальная Россия воспринимает разделение русского народа на части как должное и законное, и руководствуется этим представлением в своей политике, — следуя заветам тех коммунистических вождей, которые после 1917-го года посчитали для себя выгодным разделить русский народ.

 

На протяжении ХХ века население нашего края стало жертвой крупномасштабной манипуляции, нацеленной на  изменение его исконного духовного облика и его цивилизационной принадлежности. Правда, когда после 1917-го года коммунистическая власть, для своих надобностей, «оформила» живущих на Украине в виде отдельной «украинской нации», сами «украинцы» «нацию» свою тогда всерьез не воспринимали: живя в том же государстве, что и их предки, они могли себе позволить не обращать внимания на эти «бюрократические новшества».

В конце же ХХ века населению Украины настойчиво стали внушать, что издревле существовала отдельная украинская нация, которая на протяжении многих столетий боролась за свою независимость, за права своего языка и культуры. Под воздействием этих внушений население Украины в 1991-м году дало добро на государственное отделение Украины от остальной России — для того, чтобы обеспечить нестесненное существование и развитие «угнетаемой украинской нации». Однако после того как было образовано независимое украинское государство, его руководители стали говорить: у нас есть свое государство – теперь нужно создавать нацию.

Таким образом, население Украины «развели» по следующей нехитрой «схеме»: сначала ему сказали, что у нас есть отдельная нация, которая нуждается в отдельном государстве, — когда же, ради существования этой мифической «нации» было создано государство, стали уже говорить о том, что раз у нас есть отдельное государство, то нужно теперь создавать для него нацию.

С этого момента создание украинской нации стало главной задачей украинских правителей, — и наш народ, народ с тысячелетней культурой, сделали материалом для реализации этой задачи.

Фактически же (если не считать Галицию с ее особой историей и единичные случаи на основной части Украины) — только с образованием украинского государства у нас стали массово появляться те, кого в полной мере можно отнести к представителям украинской нации и кого принято называть «сознательными украинцами». Ведь на основной части Украины, даже после 1917-го года, в многомиллионной массе тех, кто формально считались украинцами, но не обращали на это особого внимания, «сознательные украинцы» представляли собой довольно тонкую общественную прослойку (объединяющую, по большей части, разного рода должностных лиц, «питающихся» за счет своего «украинства»).

Конечно, название «украинцы», несмотря на свою историческую неправомочность, довольно точно отражает то, во что наши западные «доброжелатели» хотели превратить наш когда-то русский народ: в живущих «у края», «на окраине», «на обочине», в стороне от всего того главного, что происходит в Русском мире. При всей видимости собственного культурного строительства, новоиспеченная «нация» — «украинцы» — на самом деле ничего положительного, ничего своего не утверждает, а выполняет лишь отрицательную роль, своего рода «спецзадание» внешних сил по искоренению русской жизни этого края, переиначиванию ее во все, что угодно, только бы она стала нерусской. Поэтому, для обозначения  представителей создаваемой «нации», сознательной ее части, лучше даже подошло бы название «нерусские».

Эти «нерусские» составляют сегодня активное меньшинство нашего народа, своего рода секту, в подчинении которой находится огромное большинство когда-то русского населения нынешней Украины, лишенного национальной памяти и национального самосознания. И украинский язык, который нам сегодня навязывается – является принадлежностью названной секты.

Таким образом, навязываемое нам представление о том, что на Украине проживают два больших народа – украинский и русский, каждый из которых имеет свой язык – неверно. Скорее можно говорить о секте украинствующих, развивающейся в большом русском народе, — который она правдами и неправдами лишает его национального имени, его языка и его культуры.

Мы имеем дело с успешной пока попыткой превращения древнейшей ветви русского народа — в своего рода мутантов, которых заставляют забыть о собственном национальном имени.

Украинцы – это ведь не более чем географическое название, вроде названий «сибиряк» или «дальневосточник», не отвечающее на вопрос, кто эти люди, а указывающее лишь на то, где эти люди живут. Перемена национального названия («русские») на территориальное название («украинцы») – свидетельствует о денационализации этой части нашего народа, когда-то только желаемой нашими противниками, теперь же – осуществившейся.

И сегодня, когда нас, «украинцев», оторвали от Русского мира, — на вопрос «если вы не русские, то кто же вы?», мы начинаем путаться и невпопад отвечать:

«мы – нация людей, чьи хаты находятся скраю»,

«мы – нация, пострадавших от голода в 1932-1933 годах»,

«мы – нация, собирающаяся в 2012 году проводить у себя чемпионат Европы по футболу»…

 

Результатом всех экспериментов и манипуляций, проводимых над нашим народом в попытке превратить его в материал для создания украинской нации, стала наша духовная беззащитность и культурная деградация.

Сегодня мы, по своему благодушию (а вернее – по утрате нашего национального чувства), склонны, в основном, соглашаться с требованиями украинствующих поменять наш культурный облик и готовы к тому, чтобы со временем поголовно перевоплотиться в «щирих українців». Однако препятствием к реализации этих украинизаторских упований является то, что, оставив свой исконный язык, стоящую за ним великую культуру и обретенный нашими предками цивилизационный опыт, – не приобретя при этом ничего подлинного взамен, – мы как народ стремительно деградируем и становимся нежизнеспособными в мировом процессе.

Желающие могут, конечно, радоваться тому, что задача по искусственному созданию и последующему массовому внедрению книжного украинского языка и литературы на этом языке, художественной и научной, по переводу на этот язык школьного и высшего образования и так далее — оказалась украинствующими благополучно решенной. Но при этом мало кого из украинских «просветителей» и тех, на кого направлено это «просвещение», заботил вопрос: а какой это будет язык и какая это будет литература? Смогут ли они выполнять те функции, которые выполняют обычно всякий язык и всякая литература? И способна ли та история, которая написана украинствующими, быть кладовой национального опыта? И можно ли человека, получившего украинское «образование» считать по-настоящему образованным?..

Значение этих вопросов выходит далеко за рамки сугубо языкового…

Помимо прочего, тот «моральный выбор», который положен в основу нынешних преобразований – влечет за собой и серьезные кадровые проблемы для страны. Нашу сегодняшнюю элиту составляют те, кто прошли своего рода отбор – то есть те, кто посчитали для себя возможным отказаться от языка предков, от нашей истории и от всего великого и святого, что было в нашем прошлом – ради карьеры и связанных с этим выгод. Поэтому неудивительно, что эти люди, находясь на вершине власти, решают, прежде всего, личные свои вопросы, – в результате чего нам приходится иметь дело с почти поголовно коррумпированной властью.

О степени нашей деградации свидетельствует и то, что довольно внушительную часть населения нынешней Украины составляют люди, думающие и говорящие по-русски, — которые, тем не менее, считают, что единственным государственным языком в державе должен быть украинский, и на всех выборах голосуют за партии и политических лидеров, борющихся, в числе прочего, и против придания русскому языку равноправного статуса с языком украинским. И, к сожалению, речь в данном случае идет не о каких-нибудь наших дремучих провинциалах – таков, например, столичный наш город Киев, жители которого говорят преимущественно по-русски, но на выборах голосуют за тех, кто борется с русским языком…

 

При всем том, несмотря на наше нынешнее бедственное положение, те, кто сегодня сопротивляются украинизаторам — обречены на победу.

Они, в конечном итоге, победят потому, что борются за справедливость. Ведь если прислушаться к аргументам сторон нынешнего языкового противостояния, то обнаружится, что разница между требованиями участников развернувшихся на Украине баталий по поводу статуса русского языка — в том, что одна сторона языкового конфликта добивается равноправия, тогда как другая стремится этого равноправия не допустить. Наши сегодняшние украинизаторы борются за торжество своих идей вовсе не потому, что считают эти идеи истинными и желают приобщить к ним других. На самом деле они борются не за украинские национальные идеалы, не за украинский язык и тому подобное – а за добытые посредством торжества своих идей привилегии и возможность господствовать в «ций крайини», как любит выражаться Ющенко. Привилегии же они могут получить только за счет другой, «неоранжевой» части населения. По этой причине у русскоязычной части населения Украины нет шансов на то, что украинствующие когда-нибудь их примут к себе – разделить с ними плоды триумфа своих идей. Суть в том, что украинствующие пытаются переубедить остальную часть населения – не для нее самой, не для того, чтобы ее облагодетельствовать, а для того, чтобы ею воспользоваться. Поэтому «неоранжевой» части населения ничего другого не остается, кроме как сопротивляться «оранжевым».

Однако неправильное понимание сути происходящих процессов способно надолго затянуть наше духовное освобождение, сделать это освобождение половинчатым и неполноценным.

Одной из распространенных сегодня ошибок, которая может серьезным образом нам помешать – является навязываемое нам представление, в соответствии с которым вопрос о статусе русского языка на Украине должен будто бы заботить лишь тех, кому после 1917-го года позволено считаться русскими – в отличие от нынешних «украинцев», которые, якобы, к русскому языку не имеют никакого отношения. Расчет навязывающих нам подобное представление сводится к тому, что тех, кому на Украине еще позволено называться русскими, численно не хватает для положительного решения вопроса о статусе  русского языка на Украине. И, так как их удельный вес в населении Украины неуклонно сокращается, то вопрос о повышении статуса русского языка вскоре должен отпасть сам собою.

Поэтому, когда нынешние русские на Украине поддаются на эту приманку и пытаются добиваться права на русский язык и культуру лишь для себя — это нельзя приветствовать, в том числе и с моральной точки зрения.

 

Единственная  истина, на которую нам сегодня следует опираться, состоит в том, что русский язык и великая русская культура – являются для населения Украины вовсе не «мовою іноземної держави» и не «мовою російської національної меншини», в чем нас настойчиво пытаются убедить. Ведя свою родословную из Киевской Руси, русский язык и великая русская культура являются совместным созданием всех трех ветвей русского народа и должны быть общим их достоянием. Мы должны стоять на этой позиции не потому, что она нам сегодня политически выгодна, а потому что она опирается на историческую правду.

Наша история свидетельствует, что русские и украинцы – единый народ, и для нас жизненно необходимо найти способы донести эту истину до народа.

Исходя из этого единства, наш народ, народ Киевской Руси, имеет право на русский язык. Ибо это, на самом деле, единственный наш язык – кладовая нашего национального опыта, без которого мы не можем полноценно жить.

Необходимость повышения статуса русского языка на Украине более чем назрела, и населению Украины неизбежно придется этот вопрос решать. Но, исправляя ситуацию, важно удержаться от соблазна поступать таким же образом, как поступают сегодняшние украинизаторы. Несмотря на то, что украинство на нашей русской земле – явление искусственное, навязанное нам сравнительно недавно, навязанное с политическими целями; и, несмотря на то, что эта идеология, помимо прочего, опирается на привнесенное в нашу жизнь безбожным ХХ столетием нехристианское представление нашего человека о самом себе и об окружающем его мире, – вопрос о реальном соотношении русского и украинского языков в нашей жизни должен решаться свободно и на справедливой основе. Справедливость этого решения должна быть для всех очевидной, чтобы не дать никому повода впоследствии утверждать, что украинский язык каким-либо образом ущемлен.

                                                                                                             (2009).

 

Впервые опубликовано на сайте «Крымское эхо», 24.07.2009 г.