Сергей Сидоренко

 

 

 

 

 

 

 

 

 

– Мыкола!

– Га?!

– У тэбэ другойи роботы нэма?.. – язвительно спросила жена Николая, Снежана, когда проходя по дому краем глаза обнаружила, что муж ее смотрит по телевизору мультфильм.

– Видчэпысь!

– Я дождусь колысь, що ты того крана в двори видрэмонтируеш?

– Видстань!

– Бо потим скажэш, шо жарко, а ввэчэри шэ шось прыдумаеш – так и будэм без воды сыдиты…

– Ты можэш дэсять мынут почэкаты?! – в голосе Николая зазвучала досада и раздражение. – Зараз новости подывлюсь – и зроблю…

– Зро-о-блю… – передразнивая мужа, поворчала еще Снежана, больше уже для порядка, чтобы ее слова оказались сверху. – Дви нэдили вжэ робыш… Грядкы вжэ вси посохлы…

По окончании мультфильма, Николай некоторое время смотрел новости. Просмотр новостей был для него скорее своего рода обязательным ритуалом, потому что в этих новостях он давно уже не находил для себя ничего нового. И в сегодняшних новостях его мало что удивило – притом, что накал политических страстей в стране вроде бы и не ослабевал, и в просмотренном новостном выпуске привычная схватка политических сил наличествовала в полном объеме: были и сенсационные коррупционные разоблачения и даже депутатская драка – несмотря на то, что народным избранникам совсем скоро предстояло отправляться на летние каникулы…

После новостей Николай, прихватив ящик с инструментами, неторопливо направился на улицу – ремонтировать кран, используемый для полива всего, что росло у них в усадьбе. Этот кран в разобранном состоянии торчал во дворе недалеко от калитки, безмолвно напоминая о себе каждый раз, когда Николай после работы заходил во двор. Детали крана, разложенные возле него на грязной тряпке, действительно томились уже больше недели, ожидая своего часа…

– Шо, прыпахалы? – услышал Николай над ухом приправленный легкой издевкой голос соседа Виктора, бывшего несколько дней назад свидетелем того, как Снежана громогласно убеждала мужа отремонтировать кран. – Здоров!

– Привет! – ответно поздоровался Николай, и дальше посчитал нужным отозваться на «прыпахалы». – Вовк собаку нэ бойиться, алэ[1] нэ любэ як вона гавкае.

Николай с Виктором, живя по соседству, лет двадцать уже, встречаясь, пикировались на политические темы. В разное время их противостояние доходило до того, что они испытывали один к другому настоящую злобу и подолгу не разговаривали. Николай, круглолицый и рыхловатый сорокалетний увалень, был «свидомый украйинэць», поддерживал националистическую партию «Свобода» и регулярно читал печатный ее орган. Виктор же, фигурою более щуплый, возрастом был лет на десять старше: он успел еще при советской власти поработать парторгом – и с тех пор неизменно поддерживал коммунистов и выписывал газету «Коммунист», пока ее не запретили в послемайданные годы. В целом же Виктор всегда склонялся к тому направлению украинской государственной политики, которую принято было называть «пророссийской», тогда как Николай придерживался противоположного направления. За долгие годы их идеологических препирательств каждый из них не раз становился свидетелем торжества тех политических сил, которые вроде бы обещали удовлетворить его чаяния, но это торжество очень скоро сменялось разочарованием.  И после того как у каждого из них триумфы по несколько раз оборачивались обманутыми надеждами, у обоих стало зарождаться смутное ощущение, что в итоге оба они проиграли… Наверное, это ощущение немного приглушило их всегдашний политический пыл – и в последнее время говорить о политике как-то уже не хотелось. И после того, как результаты триумфального для Николая майдана предстали во всей красе, политических разговоров удавалось им избегать…

– А шо там прогноз? Нэ дывывся? Довго нас будэ жарыты?.. – поинтересовался Николай у Виктора, который обычно знал все телевизионные новости, только, по мнению Николая, неправильно их трактовал.

– Та вроди дощив[2] покы що нэ обищають.

– Он у кого трэба дощу просыты, – насмешливо кивнул Николай на идущего мимо них сельского священника.

С батюшкой тем не менее оба вежливо поздоровались.

– Шо цэ вы, православни, дажэ в празднык нэ отдыхаете? – в виде продолжения приветствия спросил батюшка.

– На тому свити, наверно, вжэ отдыхнэмо, – подделываясь под образ мыслей, который, по его мнению, должен соответствовать общению со священником,  отозвался Николай. – А шо, сьогодни, якыйсь празднык? – поинтересовался он вдогонку.

– Так кожна нэдиля – празднык. Щытаеться – «мала пасха». Сьогодни, например, «всих святых»… Литургия будэ… – пояснил батюшка и, с едва заметным оттенком укоризны, добавил. – Зайшлы бы колы-нэбудь…

– Цэ хай вжэ молодежь ходэ. Нам вжэ пизно…

– Наоборот: никому николы не пизно. А зараз – тим бильше – якраз пист… – уже для порядка возразил батюшка, так как по интонации Николая было ясно, что «пизно» – только форма вежливого отказа от приглашения. Последнее же слово – «пист» – батюшка произнес даже с некоторым вызовом, прекрасно понимая, что этим словом в храм никого не заманишь.

Распрощались, вежливо покивав головами, и священник пошел дальше своей дорогой.

Когда отдалился, соседи продолжили разговор.

– Ну да, ангэлы твойи прылэтять – и кран мэни зроблять! – с непонятной враждебностью подытожил общение со священником Николай.

– У ных трыста шистдэсят пъять днив на рик – праздник, – согласился с ним Виктор, довольный, что наметилась тема, по которой можно прийти к согласию.

– Будэ мэни якыйсь Кырыло з Москвы указуваты, шо мэни в нэдилю робыты, – поддержал его Николай и, после некоторой паузы, потраченной на поиск более сильного аргумента, добавил, – … и шо, и колы мэни можна йисты!

– Ну, насчот йиды – скоро вси вжэ на пист пэрэйдэмо. Будэм як ти святи… Колгоспы розигналы, фэрмы вжэ вси розвалылы – зато цэрквы строять, – Виктор решил, воспользовавшись согласием, направить разговор в более конструктивное русло…

– Цэрква цэ тоже бизнес, – вроде бы согласился с ним Николай, – а доходы потим в Москву видправлять: хай там Кырыло за наши гроши щэ одни часы соби купыть, чы вертольот…

– Раньшэ, як булы фэрмы, одын наш район бильшэ давав молока, чим зараз вся область, – гнул свою линию Виктор.

– Да, всьо давалы – тилькы чогось в магазинах ничого нэ було… – язвительно уточнил Николай, переведя разговор в привычную для их общения тональность, – бо папуасив по всьому свити кормылы…

– Зато зараз мы сами – папуасы, – не выдержав, пошел на разрыв Виктор…

 

Когда через несколько минут Снежана, услышав непонятный крик во дворе, выглянула на улицу, то увидела как разделенные забором Николай и Виктор, красные от злости, кричат друг другу какие-то злые слова, – так что казалось, только забор не позволяет им сойтись в рукопашную…

– Мужикы! Пэрэстаньтэ! Крык пиднялы на всэ сэло! – попыталась их утихомирить Снежана. – Зовсим вжэ показылысь! Як собакы, йий Богу!

Спорщики действительно очень напоминали двух псов, крупного и поменьше, яростно лающих друг на друга и готовых броситься на соперника, чтобы разорвать его в клочья…

(2019).

 

[1] Алэ (укр.) – но.

[2] Дощив (укр.) – дождей.